Про одного муллу

Большую часть своей жизни мой отец прослужил в органах внутренних дел. Начал курсантом училища и через тридцать пять лет вышел на пенсию полковником. Эта история и написана с его слов, но все обстоятельства места, времени, имена и прочие факты подвергнуты такой творческой переработке, что любые совпадения с реальной действительностью носят совершенно случайный характер.


Среди участковых города N был один весьма колоритный персонаж, назовем его Нургазы, который в и без того непростой среде советских милиционеров выделялся особыми, мягко говоря, качествами. А именно пристрастием к алкоголю в степени исключительной даже для коллег, в ту пору сильно друживших с зеленым змием. Помимо этого, Нургазы относился к нарушителям закона с такой патологической суровостью, что видавшие виды громилы из уголовного розыска порой замирали от удивления, глядя на дела его.
Семейная жизнь участкового в связи со склонностью к пьяному буйству, тоже не ладилась. Жена периодически жаловалась парторгу, Нургазы разбирали на суде офицерской чести, объявляли выговоры, журили. По службе он не рос, быстро старея, ходил в вечных капитанах, но и выгнать его тоже не могли так как, охранял он социалистическую законность в «Рабочем поселке» – окраине нашего северного города, куда и в самые благополучные годы обычному человеку заходить не стоило, а в последующем и вовсе было противопоказано.
В пригороде этом среди некоторого числа относительно законопослушных обывателей, жили ранее судимые, алкоголики, продавцы наркотиков, скупщики краденного, беглые заключенные, воры, грабители, хулиганы, угонщики и представители отдельных этнических групп, принципиально презиравших советские законы. Нет нужды говорить о том, что некоторые из поселян представляли собой и то, и другое, и третье одновременно. Притоны, подпольные мастерские, где могли за час разобрать краденную машину или выточить стреляющую авторучку, наркоманские «ямы» и прочие темные пятна на криминологической карте города гнездились большей частью именно там. Все это бродило, бурлило и развивалось на благодатной социальной почве советской нищеты, глубоко пустившей корни в оставшихся со сталинских времен бараках, самостроях, Богом и родным предприятием забытых рабочих общежитиях и лепившихся друг к другу халупах переселившихся в город из деревень пролетариев. Нет нужды говорить, что и участковый в этом районе должен был соответствовать месту.


Нургазы соответствовал. Трепет, который он однажды заставил испытать многое повидавших на своем веку жителей поселка, случился при следующих обстоятельствах.


Согласно отраслевому распределению труда на местной криминальной фабрике, торговля гашишем, анашой, ханкой и прочими наркотиками относилась к компетенции нескольких семей, принадлежащих к одной древней кочевой народности из Южной Азии. Семьи эти были неотъемлемой частью здешнего ландшафта, жили дружно и свое дело знали туго. Отдел по борьбе с наркотиками управления внутренних дел вел с ними с весьма неустойчивым успехом идущую, но неумолимую борьбу.
Как-то раз по агентурной наводке, было решено задержать с поличным барыг с большой партией запретного зелья прямо на «яме». «Яма» представляла собой большой, добротный и густонаселенный дом одной из вышеупомянутых семей.


В назначенный день и час, следственно-оперативная группа, в состав которой от местной милиции включили Нургазы, резко вышибив калитку в заборе, ворвалась во двор. Кто служил тогда в органах знает, что обычно в такой момент начинается страшный шум и вой. Пожилые чернявые матроны в цветастых юбках и их молодые золотозубые товарки вопя страшное, бросаются на сотрудников, кто-то ложится на дорогу, кто-то виснет на руках, дверях, оружии и милицейских ремнях.


Но, кроме того, для деморализации стражей порядка и внесения в столь ответственный момент хаоса в их ряды, криминальные южане иногда могли бросить в самую гущу правоохранителей живого грудного ребенка. Сложно сказать, где они такого ребенка брали и почему им его не было жалко, но обычно после этого поступка наступательный настрой на какое-то время терялся. Пока стражи порядка, пребывая в ступоре от произошедшего, разбирались с прилетевшим человеческим детенышем, наркотики прятались, а ответственные за их сбыт и хранение товарищи, покачивая серьгами в ушах, уходили через подпольные лазы и чердаки вместе с товаром.
В тот раз под общий вой и вопли ребенок прилетел прямо в руки Нургазы, который, как обычно в это время суток, был уже давно навеселе. Пораздумав над произошедшим незаметную ни для кого, кроме него самого долю секунды, он просто швырнул этого ребенка обратно в толпу восточных женщин.
Это вогнало в ступор всех участников конфликта. Во дворе вдруг установилась мертвая тишина, в которой замолчал даже слетавший туда-сюда младенец. В этом небывалом для такой ситуации безмолвии раздался зычный голос Нургазы, который в весьма нецензурной форме призвал коллег завершить начатое. Те встрепенулись и ринулись исполнять свой долг. В итоге задержали группу сбытчиков немалой партии опия сырца.


По ходу обыска и составления протокола, наш бодрый участковый, который к процессуальной стороне вопроса касательства уже не имел, в целях профилактики социалистической законности надавал оплеух не понравившимся ему представителям местной молодежи, чем еще сильнее укрепил свой жесткий авторитет на районе. Включив мигалки, группа уехала в управление, прихватив с собой барыг и их опий. А Нургазы, погрозив всем, кто остался, кулаком, ушел пешком в свой опорный пункт, находившийся неподалеку.ё

С тех пор прошло много лет. Уже мало кто даже в самом поселке помнил эту историю. Все эти годы на День победы мой отец приезжает из столицы в родной аул, чтобы накрыть стол оставшимся там землякам и прочитать молитву на могилах наших дедов, с мужеством и честью прошедшим через ту войну. Для этого он приглашает муллу.


Так как отец приезжает издалека, обязанность найти муллу и договориться с ним лежит на оставшемся в родном городе племяннике - Серике, который во время описанного выше события был ровесником того младенца, что бросали друг другу участники злополучного обыска.
В один из таких приездов отец с племянником сели в машину и отправились за муллой. Серик остановился у какого-то дома на краю города и ушел. Через несколько минут дверь открылась и к великому удивлению моего отца, в машину сел совсем постаревший Нургазы, почему-то с тюбетейкой на голове. Они узнали друг друга и Нургазы робко поздоровался. Дисциплинированный старый служака, аккуратист и педант, верой и правдой сделавший свою карьеру отец, не общался лично, но хорошо знал Нургазы, который к тому же был на десять лет его моложе.
Вскоре в машину вернулся Серик и стал заводить мотор.
- А где мулла? – спросил его отец.
- Так вот же он, - ответил мой брат.
Нургазы и отец долго смотрели друг на друга. После чего мулла вздохнул, отвел взгляд и вышел из машины.